Хозяйка ночи — Луна была недовольна. Дело в том, что несколько звездочек не горели спокойно и весело, как все остальные, а тревожно перемигивались. Казалось, они были очень удивлены.
«Интересно,— подумала Луна,— что могло
удивить звезды? Извержения вулканов? Тайфуны? Нет, звезды давно
привыкли к этому. Здесь что-то не то».
— Дорогие мои,— обратилась Луна к звездочкам,— что это вы разволновались? Что на земле заметили?
— Ах, тетушка Луна,— затараторили звезды,— взгляните вниз, прямо-прямо вниз.
— Вижу, вижу,— сказала Луна,— огромный, сияющий огнями город. Да только что ему удивляться? Каждую ночь под нами проплывает.
— Нет, нет, тетушка, не то. Чуть-чуть левее посмотрите.
— Левее?..— прищурилась Луна.— Река, а на берегу темнеет что-то. Не разберу что.
— Ну, тетушка Луна, ну, пожалуйста,— совсем разволновались звезды.
— Да тише вы,— не сердито прикрикнула Луна,— успокойтесь, а то на землю посыплетесь! Надену очки и все разгляжу.
Надела Луна очки, а пролетавшая мимо маленькая комета заботливо протерла их своим хвостом.
— Ну вот,— сказала Луна,— теперь вижу. Эта темная точка — маленькая деревушка.
— Так,— хором подтвердили звездочки.— А на крыше крайнего домика видите?..
— Ну, глазастые!— Луна поправила очки.— На крыше? Вот невидаль — кошка на крыше. Ой,— запнулась Луна,— что это с ней?
— Плачет,— в один голос ответили звездочки.
— Плачет,— растерянно повторила Луна.
«Что за переполох,— скажешь ты,— почему встревожились звезды? Отчего Луна растерялась?»
Кошка плачет. Ну так что. Мало ли у кого какие причины для слез. Но видишь ли, кошки — существа скрытные, сдержанные. И вдруг... Кошка плачет на глазах у всего звездного неба и не стесняется.
Кошка из нашей сказки сидела на краю крыши и плакала горько-горько. Слезы она вытирала лапками, и лапки ее совсем промокли.
Луна и звезды пошептались и решили помочь этой кошке, такой расстроенной, такой огорченной.
— Милая кошка,— сказала Луна,— поделитесь со мной и со звездами своим горем. Может быть, мы сумеем вам помочь?
Кошке не хотелось рассказывать о своей беде, но и не ответить было неудобно.
— У меня заболел друг,— всхлипнула кошка,— может быть, даже умер. Он погас и молчит.
— Ой,— вздрогнули звездочки.
— Ах,— вздохнула Луна,— а кто же ваш друг?
— Фонарь,— ответила кошка.
И она рассказала, что уже давно дружит с фонарем. Его матовая яр-кая-преяркая шапочка-головка доставала до самой кошкиной крыши и светила всю ночь. И всю ночь кошка и фонарь разговаривали, рассказывали друг другу разные истории, а кошка даже мурлыкала песенки. Фонарь, правда, петь не умел.
Вот и сегодня, как стемнело, кошка вспрыгнула на знакомую крышу. Но фонарь не встретил ее привычным веселым светом. Матовая шапочка тускло белела в темноте. Кошка мяукнула, звала, плакала, но фонарь молчал и не зажигался.
— Вот я и решила, что мой друг очень тяжело заболел,— закончила кошка.
— Да-а,— отозвалась Луна,— лечить фонари я не умею. Но не стоит отчаиваться. Кое-что я все-таки могу, Я и мои подруги звезды владеем некоторыми тайнами волшебства. Я, Луна, подарю вам волшебный лунный камешек. Он заменит вам вашего друга. Сияет он ярче любого фонаря, а его сказочные истории гораздо интереснее обыкновенных земных сказок.
Кошка покачала головой.
— Спасибо,— сказала она,— но мне не нужен волшебный камешек с его неземными историями и неземным светом. И потом, у нас на земле говорят: «Старый друг лучше новых двух».
Луна поправила очки — ей стало немножко неловко, но звездочки поспешили ей на помощь.
— Милая кошка,— замигали они,— мы тоже, тоже хотим дружить с вами! Посмотрите, какие мы яркие, веселые, красивые.
— Да-да,— вежливо соглашалась кошка,— вы веселые, вы красивые, но вы такие... далекие.
— Это не беда,— снисходительно заметила Луна,— я решила вам помочь, и я помогу вам. Я сделаю для вас то, что делается в самых редких, самых крайних, просто в самых исключительных случаях. Я превращу вас в Звездную Кошку, созвездие Кошки.
— Ах!— восторженно сказали звезды. А кошка ничего не сказала.
— Вы слышите, кошка?— продолжала Луна.— Вы будете жить среди звезд. Звезды будут вашими друзьями, вы быстро забудете о фонаре. Вы довольны, кошка?
— Нет,— тихо и почти сердито ответила кошка,— звезды прекрасны, но я не хочу жить среди звезд. Я хочу сидеть на этой крыше и разговаривать со своим другом — фонарем. Я не хочу быть Звездной Кошкой.
— Ну, уж это слишком, слишком, слишком!— возмущенно замигали звездочки.
Они помигали, помигали и успокоились. Звезды слишком обиделись на кошку, чтобы волноваться за нее. Они загорелись ровно и спокойно, как им и положено.
Луна еще некоторое время смотрела на кошку. А потом сказала:
— Вы очень земная кошка. Я не могу вам помочь. Извините.
И Луна сняла очки.
И напрасно. Иначе она бы увидела, что вскоре зажегся кошкин фонарь. Зажегся, потому что о кошкиной беде узнал очень земной человек. Сторож, кажется. Он не знал никаких волшебных секретов, зато умел лечить —«чинить», я хотела сказать,— фонари. Дело-то обыкновенное. Только выходит, обыкновенное важнее волшебного может быть.
Чего не случается на земле...
Тебе бывает грустно? Бывает иногда? Чаще вечером. Днем все нормально, столько дел разных, интересных, но вот приходит вечер, и тут все может быть по-разному. Хорошо-хорошо или грустно.
Может быть, это происходит оттого, что лучи вечернего солнца порозовеют и белые-белые розы в саду станут чуть розовыми, а желтые лесные кувшинки будто изнутри засветятся тихим розовым светом. В такой розовый вечер просто невозможно грустить. В розовый вечер хочется рассказывать или слушать добрые сказки и дарить друг другу подарки.
Но не все вечера розовые. Бывают лиловые. В лиловый вечер лучи заходящего солнца гаснут быстро, белые розы окутывает лиловая дымка, желтые лесные кувшинки перестают светиться и тускнеют. Лиловый вечер становится грустным. Что же делать в такой вечер, как не грустить?
Отчего бывает вечер лиловый, печальный? Отчего розовый, веселый? Я думаю, дело вот в чем: наденет старый колдун Вечер розовый плащ, и розовеет все кругом, и появляются розовые облака, а веселые и добрые сказки затевают суматошную игру чехарду. Наденет старик Вечер лиловый плащ, и опускается лиловый туман, и веселые сказки, будто испугавшись чего-то, прячутся в кармашки самых послушных девочек.
Ты, может быть, думаешь, что колдун Вечер злой и ему нравится навевать печаль своим лиловым плащом? Ошибаешься. Я расскажу тебе о Вечере, и ты поймешь, что не злой он.
Вечер — старый колдун с седой бородой — жил в лесу в бревенчатом доме, а вокруг дома был маленький сад. Совсем крошечный. В нем росли только те цветы, что распускаются вечером: белый душистый табак, ночная фиалка и петунья. Нежная петунья была двух цветов — розовая и лиловая, как плащи у Вечера.
Днем старый колдун Вечер любил работать в своем маленьком саду. У него была помощница — кошка Бланка. Белая-пребелая. Потому ее и звали Бланка, ведь на языке волшебников «бланка» означает «белая».
Бланка была кошкой старого колдуна, и неудивительно, что она научилась у него некоторым колдовским вещам. Например, варить замечательное клубничное варенье из обыкновенных камушков. Дело в том, что и кошка Бланка, и колдун Вечер очень любили клубничное варенье.
Но не в этом дело, о другом поговорим. Много лет жили старый колдун Вечер и его белая кошка в своем лесном доме. Бланка не только варила варенье. Старый колдун Вечер поручал ей, когда приходило его время, доставать из сундука и приносить один из его вечерних плащей — розовый или лиловый.
Бланка — добрая кошка, и потому она каждый раз старалась принести розовый добрый плащ. Не хотелось ей, чтобы Вечер наряжался в печальный лиловый. Старый колдун заметил это.
— Милая Бланка,— сказал он не сердито,— ты очень рассеянна. ТЫ, видно, забыла, что у меня есть еще и лиловый плащ. Раз он есть — нужно его надевать. Хотя бы иногда, просто порядка ради. Будь добра, принеси, пожалуйста, лиловый плащ.
— Ах, повелитель,— отвечала хитрая и добрая Бланка,— дело в том, что ваш лиловый плащ, он, видите ли, не совсем в порядке... У него бахрома запуталась.
— Надеюсь, завтра он будет готов?— спрашивал Вечер.
— Конечно,— отвечала Бланка и смотрела в сторону. На некоторое время старый колдун Вечер забывал о лиловом плаще. Ведь ему, в сущности, все равно. Но вскоре цвет лиловой петуньи напоминал о себе. И тогда Вечер снова говорил, не сердито говорил, потому что никогда не сердился:
— Милая Бланка, что-то я все в розовом и в розовом, если тебе не трудно, приготовь сегодня лиловый плащ.
— О повелитель,— отвечала добрая и хитрая Бланка,— мне совсем не трудно, но вам так идет розовый цвет.
— Ну что ж,— соглашался Вечер.— Тогда лиловый приготовь завтра. Ведь мне, в общем-то, все равно.
Бланка грустно повиновалась. Грустно, потому что ей не все равно. Не любит она, когда грустят люди в лиловые вечера.
Теперь ты знаешь, отчего бывают вечера розовые и вечера лиловые. Если вечером у тебя хорошее настроение, а вода в озере розовая, и розы в саду розовее, чем днем, значит, позаботилась об этом обыкновенная белая кошка Бланка. Но не совсем обыкновенная, а та, что умеет варить замечательное клубничное варенье из обыкновенных камушков.
Изо всех загадочных созданий, незаметно проживающих рядом с людьми в их таких разных домах, самые загадочные - это галстуки. Казалось бы, чего загадочного в этих тряпочных селедках, живущих в шкафу? А это вы просто никогда не подслушивали, затаив дыхание, под приоткрытой дверцей шкафа, когда они все думают, что люди уже спят. Галстуки - они удивительные. Засунутые вглубь шкафа или лежащие на полке, висящие на вешалках и обвивающие шеи рубашек усталыми змеями, аккуратно разглаженные или раз и навсегда затянутые смертельными узлами - все они светское общество одежного мира, изысканные денди, свысока поглядывающие на прочих шкафообитателей.
Они все такие разные. Любимые, уже чуть замусоленные от частой носки галстуки, переживающие, что они чуть-чуть выцвели - вот тут и вот тут вот. Гордые дорогущие шелковые галстуки из 4 частей, лежащие в специальных коробках, но так ни разу и не надетые. У них из-за этого комплексы, но они в жизни в этом не признаются, даже под страхом химчистки. Обычные галстуки, лежащие в ящиках туго свернутыми рольмопсами - так, что только хвостик торчит наружу. И все они страшно переживают, когда их надевают не к той рубашке
А самое большое счастье для галстука - это когда его забывают убрать в шкаф и он, счастливый, всю ночь ползает на пузе по квартире. А утром, весь в пыли по самые уши, сидит на стуле и ждет, пока его уберут в шкаф, где он непременно станет героем дня и будет рассказывать истории о своих приключениях. Вот тогда-то и оставьте маааленькую щелочку в шкафных дверцах и послушайте хвастуна. Гарантирую - таким вы ваш галстук еще ни разу не видели
Шел по земле человек. Катилось по небу солнце. Шел человек по земле красивой, по траве зеленой. Думал человек. Катилось солнце по небу голубому, облакам кивало, человеку лучи золотые кидало. Радовалось солнце. О чем думал человек? Чему радовалось солнце? Человек думал ни о чем, просто думал. Потому что был человеком. Солнце радовалось ничему. Просто радовалось. Потому что было солнцем.
Солнце радовалось и немного удивлялось. Тому удивлялось, что человек совершенно, ну, абсолютно, ну, нисколько не обращал на него, на солнце, внимания. А ведь оно такое яркое, большое, красивое.
Солнце бросило человеку несколько веселых, искрящихся лучиков. А человек в лес свернул. Ну и что! Не такая уж это для солнца преграда. Разворошило солнце густую листву и протянуло человеку теплые тонкие лучи. То ли не почувствовал человек, то ли все-таки лес помешал. Солнце не обиделось: «Все кончается, и лес кончится,— решило оно,— тогда человек меня увидит и, конечно, обрадуется». Лес и правда кончился. Человек вышел на широкий пляж. Песок был золотым. А море — очень синим. Солнце прицелилось и бросило несколько лучиков к ногам человека, так чтобы, ударившись о песчинки, искры лучей кинулись человеку в глаза. Теперь человек наконец заметил солнечные лучи. Он очнулся от своих человеческих мыслей и поднял голову. И увидел солнце. Солнце приветливо кивнуло, а человек серьезно сказал:
— Если я не ошибаюсь, солнце сегодня чересчур навязчиво. Правда, возможно, я ошибаюсь.
Человек взял подзорную трубу, долго смотрел на солнце и сказал:
— Я прав, солнечная активность явно повышена.
— Точно,— закивало солнце,—.я сегодня очень активно! И очень хочу с вами общаться! И просто дружить!
А человек убрал трубу, надел шляпу с полями, темные зеркальные очки, в которых отражалось синее море, и гордо сказал:
— Теперь я могу не бояться солнца.
— Бояться?! Меня?!— ахнуло солнце.— Я не пугать, я дружить хочу! Какие обидные слова... Какая несправедливость... Солнцу стало так горько, так горько... Совсем огорчилось-опечалилось солнце. Это заметила легкая белая тучка. Она подлетела к солнцу и завела непринужденную беседу о том о сем. Специально. Чтобы отвлечь солнце от грустных мыслей.
А человек тем временем подошел к морю. Синие волны выбросили к его ногам красивые золотистые камушки. Те, что называются янтарем. Эти чудесные камушки давным-давно живут в море. С тех самых пор, когда море захватило древний лес и превратило смолу деревьев в желтые прозрачные камушки. Множество камушков получилось. И если море хочет, его волны выносят их людям. В подарок. Золотистые камушки очень понравились человеку. Он пересыпал янтаринки из ладони в ладонь и повторял:
— Какая прелесть! Какие чудесные камушки! Будто маленькие солнышки!
— Что? Что? Что?— Солнце услышало слова человека о камушках-солнышках, несмотря на заботливую болтовню тучки.
А человек медленно шел берегом моря, радуясь каждой новой янтарной капельке.
Солнце выглядывало из-за тучки и никак, ну, никак не могло понять человека.
— Странный он,— удивлялось солнце,— радуется маленьким ненастоящим как будто солнышкам, а меня — настоящее, живое солнце — знать не хочет. Не понимаю.
И неудивительно. Понять человека очень трудно. Даже солнцу...
Жили-были сова и солнечный луч. Они жили в одном лесу. Вернее, в лесу жила только сова, а солнечный луч просто пробегал по лесу, когда солнце вместе со всеми своими лучами катилось по небу.
Сова и солнечный луч дружили. Никто во всем лесу не мог понять, почему они дружат.
— Странно,— говорили остальные совы,— что хорошего нашла наша сова в этом солнечном луче? Он такой яркий, зажмуриться хочется. Совы жмурились и засыпали. Ведь совы спят днем.
— Странно,— говорили остальные солнечные лучи,— что хорошего нашел наш солнечный луч в этой сове? С ней поговорить-то можно всего два раза в день: утром, когда мы, лучи, уже проснулись, а совы еще не уснули. И наоборот, вечером, когда мы, лучи, еще не уснули, а совы уже проснулись,— так говорили солнечные лучи и весело бегали по лесу.
Не понимал никто, почему дружат сова и солнечный луч. Ведь такие разные они, не похожие. Это так. Но сова и солнечный луч дружили, и все тут.
На рассвете солнечный луч появлялся в лесу. Скользил по стволам сосен, и они становились золотыми. Стряхивал ночную росу с еловых иголок. Потом солнечный луч разыскивал сову, золотил ее перышки и говорил:
— Привет, сова!
— Доброе утро, солнечный луч!— отвечала сова.
— Как прошла ночь в лесу?— спрашивал солнечный луч.— Все было спокойно?
— Ах, нет, нет,— хлопала глазами сова.— Было очень неспокойно. Потерялся маленький лисенок.
— Ой-ой-ой!— замигал солнечный луч.
— Все очень волновались,— сказала сова.
— Куда же он мог деться?— не понимал солнечный луч.
— Он нашелся. Вернее, я его нашла,— гордо отвечала сова.
— Так где же он был?
— Оказывается -заблудился и попал в берлогу дедушки медведя.
— Ой-ой-ой!— опять замигал солнечный луч.
— Ничего страшного, все обошлось,— рассказывала сова.— Дедушка медведь очень гостеприимный. Он даже хотел угостить лисенка медом, но лисенок, оказывается, не ест меда.
— Скажите, пожалуйста! Какая неприятность! Не люблю я неприятностей...— вздохнул солнечный луч.
— Кто же их любит,— хлопнула желтыми глазищами сова.— Хорошо, что все хорошо закончилось.
— Это точно,— согласился солнечный луч и добавил:— Ну ладно, сова, пора мне бежать. Дел сегодня много. Нужно все лесные кувшинки позолотить и у маленькой березы сломанную ветку прогреть, чтобы зажила быстрее.
— Беги, солнечный луч,— кивнула сова,— счастливого дня! До вечера!
— До вечера, сова!— мигнул солнечный луч.— Счастливого сна. Сова уснула на весь день, как и полагается совам. А солнечный луч занялся делами. Вечером они снова встретились.
— Добрый вечер, сова.
— Добрый вечер, солнечный луч! Как прошел день? Все ли дела успел ты сделать?
— Да, сова,— как-то грустно ответил солнечный луч,— я все успел. Позолотил и разгладил лепестки кувшинок, полечил березкину веточку. Все успел.
— Так почему же ты грустишь?
— У меня были неприятности,— печально мигнул солнечный луч,— а это так неприятно и грустно...
— Ах, ах!— встревоженно захлопала огромными глазами сова.— Ах! Какие же у тебя неприятности?
— Понимаешь, сова,— стал объяснять солнечный луч,— это не совсем мои неприятности. Дело в том, что поссорились две пчелы. Одна считает, что самый лучший мед — цветочный, а другая утверждает, что липовый мед — лучше. А я в этом ничего не понимаю.
— Пчелам виднее,— совершенно справедливо решила сова,— они сами разберутся.
— Разберутся-то разберутся, но я очень не люблю, когда ссорятся,— сказал солнечный луч.
— Не волнуйся! Я думаю, пчелы уже помирились,— успокаивала сова.
— Ты думаешь?— чуть повеселел солнечный луч.— Ну ладно, я тебе поверю, иначе буду плохо спать и не смогу завтра позолотить серединки ромашек.
— Правильно. Поверь мне и отправляйся спать, солнечный луч. Ты устал сегодня. Спокойной ночи. Я буду ждать тебя завтра утром.
— Спокойной ночи, сова! Рано утром я тебя найду. Обязательно.
И они простились.
Вот и все. Вся сказка. Не про Бабу Ягу, не про Кощея Бессмертного, не про волшебников добрых и злых. Просто про сову и солнечный луч, которые дружили. А разве не может быть такой сказки?
ЕЖИКУ ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ ХОТЬ РАЗОЧЕК ПОВИСЕТЬ НА НЕБЕ. КАК солнышко.
Но не так высоко. Он считал, что это чересчур высоко. Ему было бы достаточно
повисеть немного выше бука. Но над какой-нибудь полянкой в лесу. Ему хотелось
висеть на небе не шевелясь и посматривать оттуда вниз. Муравей как-то рассказал
ему, что если сильно чего-то захотеть и быть очень терпеливым, то все
обязательно получится. Поэтому ежик хорошенько задумался, собрал все свое
терпение и принялся ждать. И однажды у него получилось.
Это было в конце лета. Листья уже стали разноцветными, и во всем
лесу сладко пахло смолой и сосновыми иголками. Оса носилась как сумасшедшая
вокруг розового куста, а крот докопался до обратной стороны земли и стукнулся об
нее лбом.
Белка отправилась к муравью, чтобы вместе с ним попутешествовать или
просто посидеть дома. И вдруг она увидела ежика.
- Ежик! - закричала она от удивления.
- Привет, белка! - сказал ежик.
- Ты что там делаешь?
- Я здесь вишу.
- Висишь? Но так не бывает!
- Не бывает, - сказал ежик. - И все-таки я вишу.
- На ниточке? - спросила белка.
- Нет. Просто так.
- Может, ты сидишь на чем-то невидимом?
- Нет. Я вишу. - Он немного помолчал и добавил: - Я очень долго к этому
готовился, я много думал.
В лесу было тихо, только где-то далеко каркала ворона, а по небу между двумя
облаками пролетал дикий гусь.
- И удобно тебе там висеть? - спросила белка.
- Ну... удобно... ах... - сказал ежик. - Да разве это так важно. Об этом я и не
думал.
Висел он довольно криво и иногда испуганно посматривал вниз. Белка присела на
камень чуть в сторонке от него.
- Это было мое заветное желание, - тихонько сказал ежик.
Белка кивнула. Так они просидели и провисели довольно долго.
Уже под вечер ежик свалился вниз. Он сильно ударился и погнул штук
двадцать иголок. Но, вроде, больно ему не было.
- Как же я здорово повисел, - сказал он. - Я висел на небе совсем как солнышко,
правда, белка?
- Правда, - ответила белка.
- А я не светился? - спросил ежик.
- Немножко.
- Мне кажется, - сказал ежик, - что издалека мои иголки похожи на лучики.
- Точно, - согласилась белка.
- А может быть, солнечные лучи - на самом деле иголки, если посмотреть поближе?
- Вполне возможно, - сказала белка.
- Я чем-то похож на солнце, - сказал ежик. Но это он сказал скорее сам себе, а
не белке. Белка помогла ему распрямить иголки.
- Теперь я буду думать о том, как научиться ходить бесшумно, - сказал ежик. - А
то я всегда так топаю. И он потопал прочь, громко шурша листьями.
- Слышала? - крикнул он. - Вот от этого я хочу избавиться.
Белка помахала ему и пошла в другую сторону. Она думала о том, каково это -
думать. "Почему у меня никогда не получается долго думать? - думала она. - Что
я за зверь такой?"
Тут она споткнулась, почесала в затылке и задумчиво пошла дальше.
-И ТЫ НИКОГДА НЕ ПАДАЕШЬ? - СПРОСИЛА БЕЛКА У ЦАПЛИ, которая как раз стояла в
камышах на одной ноге.
- Нет, - ответила цапля. - Я не умею падать.
- А ты когда-нибудь пробовала? - спросила белка.
- Сто раз, - сказала цапля. - У меня не получается.
- Я думаю, все умеют падать, - решила белка.
- А я вот - нет, - возразила цапля. Они чуть-чуть помолчали. А потом белка
потихоньку сказала:
- Я точно знаю, у тебя получится.
- Эй, лягушонок, - позвала цапля, повернув голову к лягушонку, сидевшему на
большом листе кувшинки. - Я могу упасть?
- Ты - нет, - ответил лягушонок. - А я могу!
Он вытянулся, встал на одну лапку, покачнулся, поскользнулся,
крикнул: Ух ты! - и шлепнулся на спину в воду. Через несколько минут он снова
вскарабкался на лист кувшинки и крикнул: Ну как? Здорово я упал?
- Да, - сказала цапля. - Здорово. Я так не умею. Но белка ей не поверила.
- А если ты подогнешь ногу, на которой стоишь? - спросила она. - Тогда ты
наверняка упадешь.
- Я не могу согнуть эту ногу, - сказала цапля.
- Почему это?
- Она не гнется. - Цапля нахмурила брови и спросила: - Почему ты мне не веришь?
- А ты бы хотела упасть? - поинтересовалась белка.
- Очень бы хотела, - ответила ей цапля. - Очень-очень, - и по ее щеке скатилась
слеза.
Белка решила позвать на помощь муравья и других зверей. Муравей
считал, что падать умеют все. «Даже кит, - сказал он. - И даже червяк». Он был
абсолютно в этом уверен. И совсем скоро на берегу реки собралось множество
зверей. Они все хорошо умели падать и от души хотели помочь цапле.
Первая идея пришла в голову слону. Вместе с носорогом они хорошенько
разогнались и изо всех сил врезались в цаплю. Ну и сильный же был удар! Носорог
со слоном повалились на спину и барахтались в воде, очень расстроенные.
А цапля так и стояла на одной ноге, она только вскрикнула: «Ой!»
Потом и другие звери пытались свалить цаплю. Они толкали ее, незаметно
подкрадывались и кричали ей в самое ухо, рассказывали дурацкие истории,
раскачивали у нее перед клювом вкусно пахнущим тортом из рыбьей чешуи и со всей
силы наступали ей на пальцы. Цапля не падала.
- Но ведь у всех бывают дни, - пробормотал крот, который был занят сооружением
подземного хода под цаплиной ногой, - когда все так и валится. Разве нет?
- Ну да, - сказал муравей. - Бывают такие дни.
Когда солнышко скрылось за горизонтом, звери бросили свои попытки и
отправились по домам. А цапля осталась одна, в сумерках, в камышах у берега
реки. «А я все стою и стою», - печально подумала она. Время от времени она
поглядывала на лягушонка, а тот снова и снова пытался запрыгнуть на лист
кувшинки, но каждый раз соскальзывал и падал в воду.
Жила-была в одном сказочном месте королева, которая любила превращаться в мышь. В маленькую серую мышь с черными умными глазами.
Придворные удивлялись не на шутку, когда порой королева выходила из пустой комнаты, ослепительно молодая и красивая. Как она туда попала, качали головами они. И наверняка догадывались, что тут не обошлось без волшебства. Но никому и в голову не могло придти, что маленькая серая мышка, робко выглядывающая из-за угла, может быть королевой.
И только хитрый дворцовый кот знал обо всем. Долгими зимними вечерами он выслеживал королеву-мышь в полутемных коридорах. Но тщетно. Каждый раз мышь превращалась в красавицу королеву, брала кота на руки и чесала ему за ухом длинными тонкими и нежными пальцами.
Кот урчал. И изредка поглядывал полузакрытыми от удовольствия глазами, не покажется ли вдруг в парчовых складках королевского платья серый мышиный хвостик.
Танцовщица
В одном волшебном городе жила-была танцовщица. Она умела исполнять один чудесный танец, заставляющий сойти с ума любого мужчину.
Когда она танцевала, глаза ее увлажнялись и блестели, и на лице появлялась такая улыбка, что ее уже невозможно было забыть. Женщины завидовали ей, мужчины навсегда теряли головы. И никто в волшебном городе не мог и подумать, что каждое движение танца причиняет ей острую, как дамасский кинжал, боль. Потому-то так изящны, осторожны и мягки, так трепетны и нежны были движения ее танца. Потому и так блестели слезами ее глаза.
И лишь только ее улыбка была настоящей улыбкой радости.
Так случилось, что в один прекрасный день танцовщица влюбилась в сильного и благородного юношу. И вышла за него замуж. Что может быть лучше, чем выйти замуж за любимого человека?
Однажды вечером, обнимая и целуя его при свете луны, танцовщица осмелилась открыть ему тайну своего танца.
И тогда возлюбленный увез ее из волшебного города в тихое маленькое место на берегу моря. Туда, где никто и никогда не видел ее танцев и ее улыбки. Они поселились в старом доме с большой танцевальной залой. Но они никогда не зовут гостей и не собирают балов. Потому что возлюбленный слишком боится причинить танцовщице боль.
Но поздней ночью, когда любимый уже крепко спит, она тихонечко крадется в пустую холодную залу и танцует. Одна, в полной темноте, под едва слышный аккомпанемент своего сердца. И в эти минуты глаза ее ярко блестят, а на губах появляется ослепительная улыбка.
Говорящий ворон
В одном сказочном королевстве жил да был говорящий ворон. Не какой-нибудь тупой расфуфыренный выскочка-попугай, а самый настоящий ворон. Умный, образованный, умеющий говорить на ста тринадцати с половиной языках. Он наверняка мог бы разговаривать и на ста четырнадцати, но последний представитель племени хабахаба был уже стар и перед смертью успел обучить ворона только половине языка. Поэтому так и осталось: сто тринадцать с половиной.
Ворон работал при дворе переводчиком. А летом брал отпуск. Улетал в горы и писал там детские сказки на редком почти никому неизвестном языке маленького африканского народа. Под псевдонимом.
А еще у ворона было развлечение. Пользуясь вечерним полумраком дворцовых переходов и комнат, он заговаривал с фрейлинами. Говорил им разные спешные глупости, читал стихи, рассказывал о далеких диковинных городах и удивительных людях. Сердца бедных глупеньких фрейлин таяли от его речей, как сладкий пломбир под ярким августовским солнцем. И на следующий день они особенно внимательно вглядывались в лица придворных кавалеров, пытаясь угадать, чей мягкий и чарующий голос слушали они вчера. Кавалеры, заметив внимание очарованных дам, становились еще галантнее, чем обычно. Так начинались многие дворцовые романы, тайные или явные. Часто они заканчивались свадьбами.
Поэтому не будем судить ворона слишком строго за его розыгрыши. Он слишком долго жил среди людей, потому-то и его характер слегка испортился.
Однажды теплым летним вечером ворон влетел через открытое окно в спальню к совсем молоденькой новой фрейлине. Ах, как она смеялась его шуткам. И шутила в ответ, и так удачно, что ворон поневоле заслушался. Фрейлина оказалась такой умницей, что в разговоре ворон забыл об осторожности и о времени. И когда лучи рассветного солнца осветили комнату, ворон увидел, как прелестна его собеседница. Как светятся ее искристые глаза. Как изящен изгиб ее тонкой, почти птичьей, шеи.
И он влюбился. По уши. Как глупый желторотый птенец. Это было сильное ответное чувство, потому что фрейлина любила его уже с полуночи.
Свадьба была тихой и скромной, хотя и вызвала много дворцовых сплетен. Какой мезальянс, говорили вокруг. Такая молоденькая, и вышла за ворона. Ведь ему не меньше ста пятидесяти лет.
Они поселились где-то в горах, вдали от людей. Рассказывают, что они очень счастливы. Говорят даже, что недавно ворон научил свою возлюбленную летать. Пока еще невысоко. Не выше кроны деревьев.
Принцесса-дурнушка и слепой дудочник
Жила-была в одном далеком королевстве страшненькая принцесса. Совсем дурнушка. Даже перед людьми неудобно. Но ничего не поделать, некрасивые принцессы бывают даже в сказках. Зато она много читала и вышивала бисером. И еще у нее был абсолютный слух. Да и голос неплохой.
Когда пришла пора выдавать ее замуж, король просто с ног сбился. Но то ли отмеренные полкоролевства были слишком маленькими, то ли принцесса слишком образованная для создания семьи... Годы шли, а с замужеством так ничего и не получалось. Даже одинокий вдовый старик из соседнего королевства не захотел на ней жениться. Так и умер один, в окружении многочисленных непрямых наследников. Такая там потом заварушка была...
Впрочем, я же не об этом.
Не то чтобы принцессу сильно тяготило отсутствие женихов, но видеть отца, посеревшего от безуспешных попыток устроить ее счастье, было тяжеловато. И вот как-то раз, зажав под мышкой любимую книжку, она отправилась путешествовать. Спустилась по каменным дворцовым ступенькам, вышла за тяжелые дубовые ворота, да и отправилась, куда глаза глядят.
А глядели ее глаза в сторону моря, где на золотистом песке сидел слепой дудочник и играл на самодельной флейте.
- У тебя дудочка немного фальшивит, - сказала ему принцесса.
- Знаю, ответил дудочник. – Мне так больше нравится. Напоминает о несовершенстве вселенной.
- Ты смешной, - сказала принцесса.
- А ты красивая, - сказал дудочник. Он не шутил. Просто глаза не мешали ему видеть самое главное.
Они живут на берегу моря в маленькой хижине, совсем не похожей на дворец. У них семеро детей. Принцесса учит их читать добрые книжки и вышивать бисером. Дудочник учит их играть на флейте и закрывать глаза. Чтобы видеть по-настоящему.
А дудочка у него до сих пор немного фальшивит.
Морской серый волк
Что мы все о принцессах, да о дворцах. Я вам вот что расскажу.
На берегу одного сказочного моря жил да был волк. Морской, как вы уже догадались, хотя и серый. Каждое утро волк выходил в море на деревянной лодке и ловил рыбу. Мяса он вообще не ел, потому как положение обязывало. Зато воблу вялил отменную.
Если погода была ветреной и дождливой, вечером после ловли ему приходилось снимать с себя промокшую насквозь шкуру и сушить ее перед камином. В эти минуты он чувствовал себя слабым и незащищенным, словно маленький волчонок, потерявшийся в большом лесу. Да и выглядел примерно так же.
А в остальное время он был суровым и сильным зверем с горящими в темноте глазами, сильными когтистыми и острыми белыми клыками. И разговаривал он глухим хриплым рыком. И даже трубку курил с ароматным яблочным табаком. Все, как и положено настоящему морскому волку, пусть даже серому.
Однажды поздней осенней ночью на море разыгрался шторм. Ветер выл в каминной трубе и стучался в окна то ли градом, то ли мокрым морским песком. Огромные волны с шумом разбивались о берег. Даже луна спряталась от такого безобразия, закутавшись в ватные облака.
Надо ж было так случиться, что именно в эту ужасную ночь в доме волка появилась гостья.
Почему, спросите вы меня.
Не знаю. Может быть, она спасалась от пиратов, которые не осмелились преследовать ее в логове грозного хищника. А может быть, она стала жертвой кораблекрушения, с трудом выбралась на берег и искала, где ей укрыться от непогоды. И волчий домишко со светящимся в темноте окном показался ей вполне безопасным убежищем.
Так или иначе, дверь распахнулась. И в нее вошла насквозь промокшая и продрогшая измученная хрупкая девушка. Волк вскочил ей навстречу, забыв о том, что не совсем одет.
Гостья увидела удивленного и немного растерянного волка и неожиданно рассмеялась. Расхохоталась звонко и заливисто, как маленький золотой колокольчик, забывая о холоде и непогоде, о мокром прилипшем платье и бурых водорослях в спутанных и влажных рыжих волосах.
Что было с ней дальше, никто не знает.
Известно только, что когда на море штиль, волк катает на своей деревянной лодке трех маленьких рыжих детишек в пухлых спасательных жилетах. И его глаза светятся изнутри странным радостным блеском.
Если приглядеться, то можно заметить, что серая просоленная шкура заштопана кое-где заботливой женской рукой. Поизносилась.
Что вы хотите, возраст, все-таки...
Молодая лошадка и бумажный единорог
Жила-была одна молодая лошадка. Веселая, голенастая, с забавной вихрастой челкой и огромными карими глазами. Жила – не тужила. Летом скакала на лугу вместе с цветными бабочками, зимой ела душистое сено и читала книжки.
Так уж вышло, что однажды теплым июльским вечером охомутал ее какой-то франтоватый хитрец. Возможно, он вскружил ей голову изысканными комплиментами. Или, может быть, так ласково и мягко погладил ей гриву, что она потеряла голову.
Их стали видеть вместе. Его: ухоженного, гладко причесанного, в дорогом седле. Ее: уставшую, с пеной на губах от бешеной скачки, с ранами на боках от его блестящий стальных шпор. Какими влюбленными глазами она смотрела на этого франта, когда легким движением вскакивал на нее перед дальней поездкой. Как часто она прощала его. За постоянные отлучки, за долгое одиночество холодными ночами у придорожных кабаков. За соленое железо уздечки, рвущее ее губы. За эти чертовы шпоры. Неужели нельзя без них?!
Неизвестно, чем бы это все кончилось.
Но однажды холодным осенним вечером, когда она ожидала своего беспутного суженого у очередного трактира, влажный порывистый ветер швырнул в нее обрывком старой афиши. Кажется, это была реклама какой-то японской компании. На смятой бумаге был нарисован единорог. Гордый ослепительно белый скакун с изящным витым рогом стоял в зеленой траве у подножия горы со снежной вершиной. У него были огромные карие глаза и вихрастая челка.
Лошадка почувствовала себе очень одинокой. Она вдруг заметила, что совсем продрогла, что саднит сбитое о камни мостовой копыто, что ремни модного дорогого седла затянуты слишком сильно. Так горько стало ей, что она закричала, взвилась и разорвала не слишком прочные путы. И исчезла в холодной ночной темноте...
Я встретил ее пару дней назад.
Она снова весела и беззаботна. Говорит, что собирается в Японию. Искать своего единорога. Уже выучила японский язык. Только вот есть овес бамбуковыми палочками у нее пока не получается.
Уличный кот
В одном совершенно не волшебном городе жил-был обыкновенный уличный кот. Серый, худой, со шрамами на боках. И жизнь его была обычной жизнью кота на городских улицах. Он шлялся по помойкам в поисках объедков, охотился на ожиревших голубей в парке, грелся под летним солнцем, прятался в подворотнях от осенних дождей, прижимался мерзлой снежной зимой к трубе центрального отопления в заиндевевшем подвале. А в свободное от этих занятий время дрался с другими котами, спасался на дереве от злобных собак, а порою вовсю горланил песни в весеннем нестройном кошачьем хоре.
Как-то раз я спросил его, доволен ли он своей жизнью. Неужели ни разу в жизни ему не хотелось попасть в теплый и светлый дом к ласковой хозяйке, которая будет каждое утро наливать ему в блюдце теплого молока. Где зимой можно будет глядеть в окно, лежа на горячей батарее. Где его будут брать на руки, гладить и чесать за ухом.
- Да что ты, хотелось, конечно, - ответил он. - Я обожаю, когда мне чешут за ухом. Умираю просто от удовольствия. Да и хозяйку такую я бы любил всем сердцем. Потому и живу на улице.
И глядя в мои круглые от немого удивления глаза, продолжил.
- Врать ей не хочу. Разве можно обманывать добрую заботливую ласковую и любящую женщину? Раз в два-три месяца меня будет тянуть на улицу. Я буду сходить с ума, метаться по комнатам и орать. Буду драть ее любимый диван. Переверну горшок с цветами. И в конце концов все равно вылезу в неплотно закрытую форточку.
Она начнет переживать, побежит искать меня на улицу. Станет думать, что меня переехала машина, или повесили на дереве малолетние хулиганы. Заплачет…
А через три дня я вернусь. Голодный, грязный, вонючий. Полезу к ней на руки, будто ничего не случилось. И она, дурочка, мне все простит.
Нет, старик, я уж лучше как сейчас. Зимой, конечно, туго приходится, но жить можно.
Он мягко потянулся и исчез в кустах. А я остался. Мне было немного неуютно. Кажется, ошейник от блох слишком сильно затянут. А вообще, мне домой пора, хозяйка наверняка соскучилась.
Х Р У С Т А Л Ь Н Ы Й О Б Р А З
(Грустные сказки о любви)
Королева
Ожидание затягивалось и Королева стала нервно прохаживаться по залу, то
и дело бросая нетерпеливые взгляды на дверь. Положение складывалось совсем
не ахти, соседи в который уж раз грозили войной, нашествие крыс уничтожило
почти все запасы зерна и голодные толпы осаждали дворец в ожидании чуда.
Чуда, которое по их разумению должна была сотворить она, Королева, их
единовластная правительница и защитница. А она ведь всего-навсего женщина,
волей судеб оказавшаяся так высоко и с трудом удерживающая на своих хрупких
плечах эту тяжкую ношу власти.
Подойдя к окну Королева глянула вниз на бурлящий водоворот подданных и
с грустью подумала о тех чудных временах, когда ничего этого не было и в
помине.
Это было ужасно давно, может быть двадцать, а может и все тридцать лет
назад. Она была тогда совсем еще юной девушкой, любимой и единственной
дочерью могущественного Короля. И будущее было столь лучезарно и безоблачно,
что она даже никогда и не задумывалась о нем. Действительно, зачем, если все
уже предопределено заранее. Все, включая и то, что в положенный срок ей
предстоит выйти замуж, жить в достатке и роскоши, окруженной всеобщей
любовью, заботой, избавленной от всяческих тревог и волнений. И она
действительно свято верила в это, пока не повстречала Шута. Точнее, ей
подарили его на семнадцатилетие. Он был чуть старше своей хозяйки, но
проворен как обезьянка, и главное, что называется от Бога, наделен талантом
смешить и развлекать. И в тот день, когда юная Принцесса впервые увидела
Шута, она до самого вечера хохотала над его проделками. Он был так мил и
забавен, что Принцесса не пожелала с ним расставаться и с тех пор всегда и
везде ее сопровождал Шут. Но больше всего поразило Принцессу то, что ее
родители, такие умные и образованные, зачастую до слез хохотали над многими
его шутками, которые она зачастую даже не понимала. Правда со временем,
повзрослев, она стала замечать в этих остротах и розыгрышах скрытый от
посторонних смыл, и поразилась насколько они порой были точны и глубоки. И
неожиданно Принцесса открыла для себя то, что общение с Шутом ей во сто крат
милее чем визиты всех ухажеров вместе взятых. А осознав это она ужаснулась:
"Какая банальная и пошлая история - влюбиться в собственного шута! Это
она-то, Принцесса, по которой сходят с ума сотни знатнейших женихов со всего
света, та, которая должна свято беречь фамильные традиции и ни на йоту не
уронить чести королевской семьи!" Это горькое и страшное открытие потрясло
Принцессу и она в растерянности не знала, что же ей теперь делать. Открыться
Шуту она не могла, у любых стен есть уши, да и потом воспитание не позволяло
сказать, пусть даже лучшему из шутов:" Я люблю тебя!" Тогда она решила
избавиться от этого чувства, отослав Шута в Охотничий домик и запретив себе
даже думать о нем. Но только лишь две недели разлуки смогла вынести
Принцесса. Всего четырнадцать дней полных слез и бесцельных метаний по
дворцу, срывания злости на слугах и нескончаемого тоскливого ожидания хотя
бы случайной встречи, которая, конечно же, ну никак не могла произойти. А
потом, не выдержав этой пытки, она приказала вернуть Шута во дворец. И когда
он вошел, весело позванивая бубенчиками и сопровождаемый взрывами смеха, его
новые шутки не смогли обмануть Принцессу. Все дело в том, что всего на
какое-то краткое мгновение, но ей удалось заглянуть ему в глаза и увидеть
там такую же невысказанную тоску и безграничную радость встречи, которую она
испытывала сама. Принцесса обмерла от неожиданно нахлынувшего счастья и
тревоги, и спрятала свой сияющий взгляд, что бы никто не смог прочесть в нем
то, что теперь стало ее главной тайной.
Но она была принцесса знатного рода, а он - потомственный королевский
шут и еще его прадед веселил прадеда Принцессы. А потому оба они хорошо
знали что дозволено простому шуту, а чего он не должен делать ни при каких
обстоятельствах. И потому единственное, что позволил себе Шут когда они
остались наедине, был взгляд наполненный любовью и нежностью. Их глаза
встретились и все рассказали друг другу. Так зародилась их любовь. Как ни
странно, но они были счастливы просто будучи рядом, хотя ни одним поступком,
ни единым жестом или взглядом они не могли рассказать друг другу о своих
чувствах. Они довольствовались тем, что просто были вместе, они научились
любить издалека, без слов, цветов и пылких объяснений.
Но даже и такое куцое счастье было недолговечно. Принцесса повзрослела
и пришла пора выбирать из осаждающих ее женихов одного единственного. И как
не обманывали сами себя Принцесса и Шут, втайне друг от друга придумывая
десятки способов избежать этого, день помолвки настал. Конечно же, она
выбрала достойнейшего из всех, но разве же он мог сравниться с ее Шутом!
Выбор дочери так понравился родителям, что они не стали долго тянуть со
свадьбой и сыграли ее вскоре после помолвки. А после шумного пира, уже став
Королевой, она отправилась вместе с мужем в его земли оставив Шута дома.
Королева старалась быть примерной женой и всячески ублажать своего
избранника. Надо сказать, что он был очень доволен, только лишь с
недоумением и беспокойством следил за тем, как день ото дня чахнет его
любимая. Ничто не могло развеять ее грусти, все старания мужа были напрасны.
Молва об этом докатилась до ее родового замка. И то ли родители ее давно уже
все поняли, то ли так вышло случайно, но только на годовщину свадьбы они
прислали ей Шута. И второй раз за время их тайного "романа" они обменялись
взглядами дарящими нежность и безграничное счастье встречи.
Но так уж вышло, что приезд Шута начисто разрушил тот тихий и спокойный
мир в котором жила Королева. Буквально на следующий же день лавина Больших
войн, налетевшая на их коро-левство, лишила ее мужа - и вся тяготы правления
разоренной страной легли на нее. Но как не странно она с честь вышла из
этого трудного положения. То были тяжелые времена, особенно для нее, еще
вчера избалованной девчонки, а сегодня уже единственной правительницы
огромной страны. Но Королева показала себя достойной дочерью своего мудрого
отца. Но только-только все вошло в свою колею, едва она смогла перевести
дух, как новые напасти обрушились на ее голову. Как-то надо унять толпу
беснующуюся перед входом во дворец и успокоить воинственных соседей. А у нее
уже, сказать по чести, совсем не осталось никаких сил для этого. Слуги еще
совсем разленились и она вынуждена уже целых десять минут ждать пока они
удосужатся выполнить ее распоряжение! И не в силах сдержаться, благо никто
не видит, Королева заплакала от собственного бессилия.
В этот момент позади нее скрипнула дверь и Королева услышала мелодичный
перезвон. Желая скрыть слезы и сохранить достоинство королевы она подавила в
себе жгуче желание повернуться и, забыв обо всем, броситься к вошедшему
Шуту, которого наконец-то соблаговолили позвать эти лентяи. Она стояла не
оборачиваясь, каждой клеточкой своего тела впитывая в себя волшебное тепло
его любящего взгляда, чувствуя как он возвращает ей силы и былую уверенность
в себе. Украдкой смахнув слезинки Королева обернулась, ответив Щуту долгим и
внимательным взглядом. Господи, сколько же раз за последние годы эти глаза
удерживали ее от падений и поражений, подсказывали выход из самых
безнадежных ситуаций. Они служили ее надежным пристанищем, последней
соломинкой за которую она хваталась и которая еще ни разу не подводила. Вот
и сейчас, глядя в эти добрые и любящие глаза она нашла в них тот
единственный правильный ответ этой неразрешимой задачи, которую задала ей
судьба. Мысленно поблагодарив Шута и расцеловав, конечно же тоже мысленно,
каждую морщинку на этом бесконечно дорогом лице, она настежь распахнула
двери и вышла на балкон к своему народу.
Х Р У С Т А Л Ь Н Ы Й О Б Р А З
(Грустные сказки о любви)
Канатоходец
Он знал, что рано или поздно это должно было случиться. Никогда не
угадаешь заранее, что будет тому причиной, и, потому, готовым к этому нужно
быть всегда. Сколько он себя помнил, он ждал этого предательского момента,
за которым лишь краткий миг полета, страшная вспышка боли и бездонная
темнота, поглощающая тебя целиком и навсегда.
И потому, когда канат неожиданно провис и перед глазами поплыли
изумительные оранжевые круги, Канатоходец отчетливо осознал, что сейчас он
сорвется.
Он не испугался, не закричал и не впал в панику, ведь он давно уже был
готов к этому. Канатоходец закрыл глаза, бесполезные в этой бешеной
круговерти запрокинутых лиц, жадно глядящих на него и доверился своему
чутью. Один взмах шестом, другой, ну где же канат? Он сконцентрировал все
свое умение и опыт, и, балансируя на старой гнилой веревке, отвоевывал у
смерти секунду за секундой. А когда Канатоходец окончательно понял, что
удержаться уже не удастся, он широко открыл глаза, чтобы в последний раз
взглянуть на обтрепанный купол шапито. В какую-то мельчайшую долю секунды,
отделявшую его от падения, вместились и трагическая тишина внезапно
умолкшего оркестра, вскрики друзей, и сотни глаз, ожидающих увидеть такое
экзотическое зрелище. И именно эти жадные липкие взгляды, безжалостные и
злорадные, устремленные к нему со всех сторон, должны были стать последним
толчком, отделявшим Канатоходца от гибели.
Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Чем же еще объяснить, что
срываясь вниз, он поймал на себе один совершенно необычный взгляд огромных
девичьих глаз. Ужас и страх за Канатоходца, боль и жалость, любовь и
нежность, а главное, желание помочь и даже взять на себя ту дикую боль, что
ворвется в его тело через секунду - сплелись в этом взгляде в диковинный
клубок. И, еще не успев ничего осознать, Канатоходец интуитивно поверил
этому взгляду и словно оттолкнувшись от него, успел перевернуться, и
вцепиться руками в канат. Публика разочарованно ахнула и сплюнула, злобно
выругавшись.
Потом были объятия друзей, выволочка от хозяина шапито и неуемное
желание узнать кто же та девушка спасшая его. В краткий миг падения он
разглядел лишь ее глаза, точнее их выражение. Но пойди найди в этом мрачном
городе девушку, если помнишь только то, как она смотрела на тебя. И
пробродив всю ночь по пустынным улицам и площадям, пугая случайных прохожих,
и ускользая от ночной стражи, Канатоходец к утру вернулся в свой фургончик.
А вечером было новое представление и он опять шел по тонкому
ненадежному канату. Только на этот раз он смотрел не вперед, как обычно, а
вниз. Так идти было намного сложнее и он с трудом сдерживал головокружение,
но зато вся публика была перед ним как на ладони, и он мог ее как следует
рассмотреть. Канатоходец уже отчаялся найти свою спасительницу, внимательно
оглядев всю галерку, партер и ложи, когда вдруг вновь окунулся в этот
удивительный и волшебный взгляд. А окунувшись и проследив за ним, едва опять
не сорвался вниз. Он покачнулся и даже выронил шест, - этот взгляд полный
любви и тревоги исходил из королевской ложи, где сидела девушка в
серебристой полумаске. Канатоходец закрыл глаза и заставил себя успокоиться.
А потом, когда сердце уже не выпрыгивало из груди, а внезапно вспотевшие
ладони были тщательно вытерты об трико он взглянул вниз, в эти спасительные
глаза. И когда их взгляды встретились, и девушка из ложи покраснела, увидев,
что он все понял, Канатоходец только для нее одной сделал двойное сальто
назад. Публика была в восторге, а незнакомка отблагодарила его таким
взглядом, что ему захотелось спрыгнуть к ней вниз немедленно.
Так продолжалось довольно долго. Каждый вечер девушка в полумаске
занимала свое место и затаив дыхание следила за Канатоходцем. А тот,
выполнив обычный набор трюков останавливался, и бросив долгий и внимательный
взгляд на королевскую ложу, проделывал нечто такое, что никто и представить
себе не мог. И за все время этого удивительного романа во взглядах,
Канатоходец не разу ни повторился.
Я не знаю точно, встречались ли они помимо этих ежевечерних
представлений и было ли известно Канатоходцу кто она, девушка из ложи. Хотя,
думаю, что он все знал, иначе не вышел бы на арену в тот последний вечер,
когда цирк оцепили королевские жандармы. Видимо кто-то донес королю, что его
дочь увлеклась уличным шутом из балагана. Местный король, вообщем-то, был не
то чтобы очень жесток, но честь семьи ценил превыше всего. А посему,
Канатоходец нисколько не удивился, когда в один из вечеров его друг клоун
предупредил, что канат подрезан и порвется, едва Канатоходец на него ступит.
Он знал, что рано или поздно это должно было случиться. Конечно же он
мог бы бежать, но ведь тогда он вряд ли когда-нибудь еще увидит этот
чудесный взгляд, так много ему давший и столькому научивший. И он вышел на
арену. Он старался быть предельно осторожен идя по канату, но, дойдя до
середины, Канатоходец разглядел место надреза и понял, что это конец. Канат
и так-то был не ахти, а теперь вообще держался на двух тонких нитках. И
последний раз взглянув в эти ставшие такими родными глаза, он крепко
зажмурился и шагнул вперед. Он ясно ощутил как лопнул под ногой канат. Внизу
заорали: "Ух-ты!", и предсмертная легкость окутала тело. Но падение было
столь кратким, что Канатоходец даже не успел его почувствовать. Не успел
потому, что под ногами ясно прощупывался другой канат! Боясь поверить в это
чудо, не открывая плотно зажмуренных глаз, он ощупью пошел по этому
неизвестно откуда взявшемуся канату.
А обалдевшая публика, разинув рты, во все глаза глядела, как между
двумя болтающимися обрывками каната по тонкому лучику взгляда уверенно шел
Канатоходец.
Линейный вид
