Здесь женщина живет - теперь уж с мужем
и дочкою, но что-то ее мучит
и что-то спать ей ночью не дает.
И видится ей то же, что и мне:
вечерний лес, больших теней смещенье,
и ландышей неверное свеченье,
взошедших из расщелины на пне,
и дальнее страдание гармошек,
и смех, и платье в беленький горошек,
вновь смех и все другое, из чего
у нас не получилось ничего...
Она ко мне приходит иногда:
"Я мимо шла. Я только на минуту",-
но мне в глаза не смотрит почему-то
от странного какого-то стыда.
И исчезают вновь ее следы...
Вот эта повесть, ясная не очень.
Она туманна, как осенней ночью
туманны Патриаршие пруды.
Среди любовью слывшего
сплетенья рук и бед
ты от меня не слышала,
любима или нет.
Не спрашивай об истине.
Пусть буду я в долгу -
я не могу быть искренним,
и лгать я не могу.
Но не гляди тоскующе
и верь своей звезде -
хорошую такую же
я не встречал нигде.
Всё так,
но силы мало ведь,
чтоб жить,
взахлёб любя,
ну, а тебя обманывать -
обманывать себя;
и заменять в наивности
вовек не научусь
я чувства без взаимности
взаимностью без чувств...
Хочу я память вытеснить
и думать о своём,
но всё же тянет видеться
и быть с тобой вдвоём.
Когда всё это кончится?!
Я мучаюсь опять -
и брать любовь не хочется,
и страшно потерять.
А мне опять приснилось одиночество...
И снова, пробудившись в час ночной,
я привкус ощущал его пустой...
Губами пересохшими
вкушал глоток разлуки,
а с потолка спускалась
тень тоски и скуки,
вуалью накрывая
облик мой...
А мне опять приснилось одиночество...
И опустевший утренний бульвар...
Там вместо шёпота влюблённых пар
лишь мёртвые ковры
листвы опавшей,
как ворох календарных
дней вчерашних,
давно забыли
летних дней пожар...
И долго бесконечными аллеями
я брёл за одиночеством своим,
а мир казался мне таким чужим -
как будто позабыв
про всё на свете,
я опоздал на целое столетье
туда... где просто жил...
И был любим...
Одиночество. Странно и холодно.
Чудно пуст зачарованный мир.
Пламя дней словно клином расколото
Баррикадами пыльных квартир.
Дом с устало пустыми глазницами,
Ржавый скрип позабытых дверей.
Небо странными злыми зарницами
Заменило им свет фонарей.
Тихий вечер, пронзительно длинный,
Редких капель сырой метроном,
Серый шорох седой паутины,
Тесным саваном кутают дом.
Полумёртвое время устало
Задремало под крышей его,
Как корабль у чужого причала,
И не снится ему ничего.