Просмотр полной версии : обывательские разговорчики
Так просто, из меня раннего, текст, написанный года три назад. Типа для знакомства.
Про Робеспьера.
Предупреждаю сразу: ежели кто думает, что тут будет сколько-нибудь правдивый текст со ссылками и т.п. – может дальше не читать. Кто желает получить научную информацию – рекомендую прочитать труды таких серьезных ученых, как Евгений Викторович Тарле, Альберт Захарович Манфред (это ничего, что они сов. историки, а Манфред так вообще марксист-ленинист - зато они настоящие ученые, без дураков, вдумчивые и добросовестные, и языки знали). Или еще кого, Карлейля там, Тьера – сейчас в сети полно их текстов.
Дальше будет сугубо субъективный, ненаучный текст с многочисленными передергиваниями и откровенными инсинуациями, путаницей в деталях, именах и датах. Короче – обывательский взгляд на историю. Точнее – обывательское впечатление о событиях и человеке.
1789
Нет, ну вот что хотел французский народ?
Да, в общем-то, ничего особенного: жизни нормальной. Чтоб налоги в пределах разумного, чтоб произвола барского не было, права первой ночи там и прочих феодальных штучек, чтоб торговать можно было нормально, чтобы рабочие нормальную з/п получали, а хозяева бы зуботычин не раздавали не по делу. Чтобы земля была не у кровососов-управляющих, поставленных праздными щеголями, а у справных хозяев. Которые пообразованней – те хотели «всеобщего избирательного права» (потом уточню, почему в кавычках), свобод разных, дабы за неправильные слова чуть что – в Бастилию бы не тащили.
Ну вот, вроде бы ничего не забыл.
Короче, достала всех эта власть: тупая, бездарная, просто – никчемная. Причем не меньше, если не больше, эта власть достала серьезных людей, имеющих вес в об-ве, популярность в стране, и просто – имеющих серьезные деньги.
И достала даже собственных служителей. Потому и слуги престола особо не рыпались, когда возбужденные парижане под руководством депутатов нац. собрания устроили бунт, захватили Бастилию и выпустили оттуда несколько уголовников. Кое-кого вздернули сгоряча, кое-кто из аристократов, видимо, почуяв, какая каша заваривается, свалили из страны и вернулись только в 1814 в обозе оккупантов.
В деревнях бунтовали, как обычно бунтовали в любых деревнях любых стран: пожгли и пограбили барские усадьбы, кое-где вздернули феодалов.
Нац. Собрание (в состав которого входил Робеспьер) объявило себя Учредительным, приняло «Декларацию прав человека и гражданина» (типа Конституции). Тогдашние вожаки типа Мирабо, Лафайета в общем-то решили, что дело сделано.
Но они рано успокоились: были еще Робеспьер, Марат, Демулен и другие ррреволюционеры.
Вот.
Максимилиан Франсуасович Робеспьер (так, кажется, звучит русифицированная форма ФИО знаменитого революционера, полностью же его имя: Максимилиан Мари-Изидор) родился в 1758 г. в семье потомственного судейского в г. Аррасе.
Мама Макса померла, когда ему было 7 лет, папаша свалил «за бугор» (в Баварию), где вскоре скончался, так что воспитывал парня и его братьев дед. Дед и определил внука в парижский колледж, а потом и в Сорбонну за казенный счет, стипендию платил город Аррас.
Тяжелая, в общем, жизнь парня была. Стипендия по парижским меркам копеечная, на жизнь не хватало. Красотой, статью, остроумием или еще чем парень тоже не блистал. Потому Робеспьер сторонился шумной студенческой жизни. Зато много читал и, как я подозреваю, много мечтал на тему: вот вырасту – я вам всем покажу, какой я весь из себя хороший, а вы, гады, не ценили.
В общем, закончил юрфак молодой человек и вернулся домой, в Аррас. Тут дедушка умер, тетки тоже – досталось некое наследство. И пошел парень по стезе своих предков, сутяжничеству. Стал, как говорится, вращаться в местном об-ве. Балы, провинциальные барышни, стишки в альбомы, посиделки в клубе. В местную академию избрали (тогда в каждом уважающем себя городишке была академия).
Но душа просила большего – и тут подоспели выборы в Генеральные Штаты. Разумеется, молодой человек из старинной судейской фамилии с парижским образованием, известный модными передовыми взглядами (да и кто тогда из образованной молодежи не увлекался идеями Руссо?), но не экстремист, чуть не автоматом стал депутатом от третьего сословия. Разумеется, никаким выразителем ничьих интересов, кроме собственных, новоиспеченный депутат не был.
И отправился М.Робеспьер на завоевание Парижа и Франции.
...
...
Да только вот оказалось, что таких молодых и рьяных там понаехало со всех концов страны. Ну и вожаки были, уже упомянутые Мирабо, Лафайет – знаменитые, прославленные, герои.
Макс сразу почувствовал, что есть шанс. И старался использовать шанс на всю катушку: голосовал как надо, подписывал разные воззвания, с речами выступал в собрании. Ну, выступал – громко сказано. На фоне других ораторов Робеспьер выглядел бледно: ни громкого голоса, ни красноречия, ни изящного остроумия. Доходило до того, что собрание откровенно насмехалось над потугами провинциального адвокатишки, вдруг вылезшего на сцену (очень многие через несколько лет поплатятся за насмешки – «адвокатишка» не был злопамятным, он просто имел хорошую память). Иной раз Робеспьер был вынужден покинуть трибуну, не закончив речь: депутаты занимались своими делами, в зале стоял такой гул, что оратора не было слышно, вообще мало кто замечал, что где-то там кто-то маячит и чего-то там бормочет.
Отчасти поэтому, отчасти по другим причинам со временем Робеспьер стал речи не говорить, а публиковать в виде брошюр.
Но злоба копилась. Это не мои выдумки, я читал цитаты из частных писем Макса, где он, публично поддерживающий вождей революции, поливал их грязью. Разумеется, даже друзьям (а, возможно, - в первую очередь друзьям, да и, не исключаю, самому себе) он не мог указать истинную причину ненависти к этим, богатым, знаменитым, популярным. Лживыми, продажными проходимцами Робеспьер объявлял их за предательство революции и интересов народа.
Вот про народ интересно. Я так и не понял, кого конкретно Робеспьер считал народом.
Не рабочих – это точно. Иначе не поддержал бы двумя руками закон Ле Шапелье, запрещавший профсоюзы, забастовки и вообще любую форму объединения трудяг.
Вроде бы крестьяне для него народ. Потому что оправдывал бунты и беззакония в деревне, считая, что бунт стоит выше закона (любопытный взгляд для законника, ага). Но потом, во время своей диктатуры именно Робеспьер придумал отправлять в деревни продотряды (большевики тут ничего не выдумали, они вообще мало что выдумали в практике революции и гражданской войны, все в основном было изобретено во Франции за сто с лишним лет до них). Я уже не говорю о Вандее – истинно крестьянском крае, залитым кровью карателями. И тут есть российский аналог – Тамбовщина, и тут большевики были эпигонами – но талантливыми, с фантазией и размахом.
Впрочем, трудно сказать, что круче: возить по деревням походные гильотины с обязательной демонстрацией сего чуда техники на отсталых селянах или обстреливать деревни хим. снарядами и поливать пулеметами с аэропланов. Хотя концлагеря с заложниками – это вроде бы большевики содрали у других, на это даже у французов ума не хватило.
1792
Ну да ладно про большевиков, к ним еще вернемся.
Так вот народ. Ну, рабочие отпали, крестьяне – тоже сомнительно. Торговцы, пожалуй, для Робеспьера тоже не народ, хотя уже ближе.
Ну и кто же остается? Да разве что парижские босяки, богема, мелочь из сутяжного племени и прочая праздная сволочь, у которой много времени, но мало денег.
И вот именем этого народа Макс постоянно клялся. И еще непрерывно клялся революцией. Как будто революция – это такая кровожадная старуха с клюкой, непрерывно требующая новых и новых жертв, причем желательно с кровушкой, и поболе. И просто удивительно, как покупались на, в общем-то, банальную разводку вроде бы вполне вменяемые и приличные люди. Да и до сих пор кое-кто ведется.
Ну я понимаю, когда человек готов на многое ради защиты дома, семьи, Родины, чести или просто исполняя присягу, наконец. Пойму даже того, который грудью встанет на защиту кошелька, причем – чужого. Но когда один изощренно убивает другого (многих других, и одного с собою племени) во имя революции, толком не представляя себе, что это такое - революция…
Кстати, клятвы насчет революции нисколько не мешали Максу оставаться монархистом. Это не мои инсинуации, так оно и было. Когда многие горячие головы уже орали что-то там насчет республики – Макс оставался сторонником конституционной монархии по образцу английской. Пока не почуял, что монархии уже ничего не светит, и товар «революция» лучше продается лохам в республиканской упаковке.
...
...
Впрочем, я отвлекся.
Итак. Робеспьер не имел ровно никакого влияния и авторитета в нац. Собрании. Но определенную скандальную репутацию начал приобретать, издавая свои речи. Особенно – когда стал издавать журнал, заполненный в основном собственными текстами. Журнал был весьма радикален, соперничал даже с листком известного негодяя Ж.-П. Марата «Друг народа» (ага, все того же народа).
Со страниц журнала выпускник Сорбонны выдавал такие, например, перлы: нет у вас никакого закона, все это суть издевательство власть имущих, революционная воля масс – вот единственный справедливый закон. Теоретик, блин. Так что и изящный лозунг насчет «экспроприации экспроприаторов» тоже не оригинален.
И парижские шариковы оценили теоретическое обоснование грабежа. Но сначала Робеспьер стал неимоверно популярен в т.н. «якобинском клубе» - сборище наиболее радикально настроенных депутатов нац. Собрания. Молодых и рьяных, которым не достало славы и почестей в первый период революции, но которые хотели всего, сразу и много.
Помнится, В.И.Ленин как-то заметил: дайте нам организацию профессиональных революционеров – и мы перевернем Россию. Умный был человек, знал историю и делал вполне логичные выводы.
Так вот, по-моему, «якобинский клуб» и был такой организацией профессиональных революционеров. Там не занимались разработкой законов, призванных улучшить жизнь людей. Там не разрабатывали эффективные формы и методы управления страной и экономикой. Там занимались зажигательными речами и пропагандой. А заодно - обсуждением вариантов и возможностей захвата власти. Разумеется, во имя народа и революции.
Эти радикальные болтуны были очень известны в Париже, ни одна заварушка не обходилась без их участия. Постепенно якобинцы захватили власть в Парижской Коммуне, поскольку тем парижанам, у кого еще была работа и дело, да и семью кормить надо, было не до заседаний.
И теперь к Робеспьеру и его соратникам стали прислушиваться в нац. Собрании – это же голос революционного Парижа.
Вот и по вопросу войны. Практически вся Франция вдруг возжелала войны. Не помню точно, зачем оно им надо было – но война Австрии была объявлена. Опять же задолго до Ленина Робеспьер призывал к «превращению войны империалистической в войну гражданскую» (другими словами, конечно). Точнее, сначала Макс был вообще против войны, потому что пока не понимал свою прямую выгоду. Все говорил, что надо бы сначала внутри расправиться с врагами, а потом воевать. А то, мол, получим по башке от недостаточно демократических солдат противника. И был по-своему прав.
Не послушали Робеспьера ни свои якобинцы, ни нац. Собрание, да вообще никто, кроме отморозка Марата
Естественно, ревбардак был и в армии, потому начались поражения. Что, собственно, привело к революционной ситуации. Все настолько знакомо: королеву объявили австрийской шпионкой, в армии началось повальное дезертирство, всюду подозревали измену, солдаты отказывались наступать. В Париже началась открытая подготовка к свержению существующей власти.
Причем Робеспьер, будучи монархистом, как я уже замечал, поначалу был ну очень против свержения короля. А, м.б., и банально побаивался, как бы чего не вышло, полной уверенности-то не было, можно было «загреметь под панфары» - а реальной смелостью Робеспьер никогда не отличался.
...
...
Но потом он увидел реальный шанс взять власть. И снова – до боли знакомая картина, чуть не буквально совпавшая через сто с лишним лет.
Охваченные рев. энтузиазмом, волонтеры со всей Франции стекались в Париж. Но кроме действительно убежденных романтиков, в отрядах находилось и немало отребья, которым воевать не очень хотелось. Да и в самом Париже было немало того самого «народа».
Именно Робеспьер и его соратники взбаламутили массу и прямо направили ее на штурм существующей власти. Причем Макс сам прекрасно понимал, что только отряды волонтеров дают шанс революционерам, только они могут продавить якобинцев во власть («если они, федераты, удалятся отсюда, не успев спасти отечество, все погибло»). Разумеется, под спасением отечества понимался захват власти якобинцами.
В общем, бунт удался (причем сам вождь благополучно отсиживался в Разли…, тьфу, на квартире). Монарха свергли и заключили в тюрьму. Истеричная толпа ворвалась в тюрьмы и зверски убила всех находившихся там контрреволюционеров. К чести Дантона, он не участвовал в кровавой вакханалии, творившейся несколько дней в Париже. Демулен проболтался об истинной причине и цели своего участия: «этот кровавый день должен был для нас обоих кончиться нашим возвышением к власти или к виселице». Робеспьера «избрали» членом Генсовета Коммуны, а затем – первым депутатом Конвента от Парижа.
Причина бешеной популярности Робеспьера в это время, на мой взгляд, была еще и в следующем: люди в эти сентябрьские дни в некоем помрачении ума творили ужасные вещи, за которые им потом, при некотором протрезвлении, стало стыдно и мерзко. Но тут появляется человек, который говорит им: ничего, все нормально, все правильно вы сделали. Все эти мерзости – вовсе и не мерзости, вы действовали как суверены, вы только сопротивлялись тиранам и угнетателям, ваше дело – святое дело.
И те, в ком еще оставались совесть, стыд, убеждались, что совесть – это химера, верили вождю, верили в эти нелепые заклинания - потому что хотели верить.
Собрался Конвент. И теперь уже громче всех слышался там голос Робеспьера. Ибо за ним была и организация профессиональных революционеров – якобинцы, и уличная парижская толпа, и оставшаяся в Париже часть волонтеров – сволочь, которая ну никак не хотела идти на войну, а вот побузить, пограбить…
Встал вопрос: что делать с королем? Кое-кто из вменяемых и не очень революционеров, в т.ч. порядочный Дантон и даже молодой отморозок Сен-Жюст, требовали суда над Людовиком. Но Робеспьера, опьяневшего и осатаневшего от раскрывшихся перспектив, уже несло: этот юрист требовал казни короля без суда и следствия на том простом основании, что король – свергнут. Он пошел даже дальше безбашенного Сен-Жюста, который считал главным преступлением Людовика то, что Людовик был королем (хотя впоследствии это революционное соображение якобинцы взяли на вооружение, и часто единственным преступлением казненных было именно происхождение).
Однако революционеры решили, что это уже чересчур. Состоялся фарс суда. Я нисколько не сочувствую этой бесцветной и никчемной личности (и тут никуда без аналогий с последним российским императором), но назвать потоки лжи и демагогии судом ну никак нельзя.
Поскольку в Конвенте не было и не могло быть беспристрастных судей, наивные идеалисты-демократы предложили очевидную для любого сторонника народовластия вещь: передать приговор на решение народа, сиречь провести плебисцит. Советские историки пишут, якобы тем самым депутаты Конвента пытались спасти жизнь бывшему королю. Вот уж чушь-то. Да они просто пытались соблюсти хоть видимость закона, пусть революционного (т.е. – приспособленного к сиюминутным обстоятельствам), но – закона. Вряд ли депутатам была нужна жизнь этого г-на.
Но Робеспьер, Сен-Жюст, Марат не были уверенны в том, что народ правильно решит: в тех условиях трудно было манипулировать всем народом. А вот Конвентом – да запросто. Поименное голосование + небольшая толпа отморозков на улице = смертный приговор бывшему королю. Хотя даже в условиях смертельной опасности почти половина членов Конвента проголосовала против казни – перевес был в 7% (387 против 334).
В общем, казнили Людовика нашего. Популярность Робеспьера возросла до небес.
А только вот жрать почему-то было все меньше. И крестьяне – мало того, что бунтовали теперь уже против рев. власти – так еще и хлеб прятали. Восстали Вандея, Нормандия, Бретань. Войска отступали. Запуганные комиссарами Конвента офицеры и генералы либо сдавались противнику, либо просто дезертировали.
...
1793
Для решения разного рода проблем у революционеров всех времен и народов существует один рецепт: «железной рукой загоним человечество к счастью», т.е. бешеная пропаганда и не менее бешеный террор.
Ж.П.Марат со свойственной ему безапелляционностью прямо пропечатал в своем листке: ради всеобщего счастья мне необходимо сто тысяч голов. Число, как сказано у Е.В.Тарле, в разных статьях варьируется – ну никак теоретик террора не мог вывести точное число. Ну да какая разница, десяток тыщ туда-сюда, зато потом заживем. Хорошо, нашлась женщина, зарезавшая этого упыря.
Робеспьер и его соратники указали голодной толпе пальцем на депутатов, которые портили жизнь народа. Конвент окружили восставшие, несколько десятков депутатов арестовали и казнили.
А такая чудесная была Конституция-1793. Просто шедевр демократии и свободы. Неудивительно, что на плебисците народ проголосовал за нее – 1.8 млн против 11 тыс. Хотя вот я никак не пойму, почему при населении страны около 25 млн голосовало около 2 млн. Ну женщины, само собой, даже по самому передовому закону, никаких прав не имели. Ну дети. 4/5 (из расчета 3 ребенка на женщину) долой, все равно остается около 5 млн. Что с арифметикой не сходится, ну да ладно.
Так вот Конституция – отличная вещь. Только вот действие ее откладывалось до победы мировой революции. В общем, пока Робеспьер не захочет.
Продавили «закон о подозрительных». Хватать, казнить теперь можно было всякого, кто «своим поведением или связями, речами или сочинениями проявляет себя как сторонник тирании» (читай – как противник существующего режима; не помню, додумались ли до этого большевики?). А конфискат доставался доносчикам и просто – бедным людям.
Комиссары Конвента терроризировали провинцию и армию. Вошедшие в раж ррреволюционэры уже и начали кое-где церкви разрушать: политика дехристианизации. Ввели закон о максимуме, по которому следовало казнить спекулянтов и перекупщиков. Правда, кое-где власти на местах саботировали этот закон, прекрасно понимая, что от убийства нескольких торговцев еды не прибавится, а скорее наоборот.
Но жрать по-прежнему было нечего.
Нашлись горячие головы, требовавшие окончательно все у всех отобрать и поделить. Фактически они претендовали на власть, которая была у Робеспьера и его соратников, потому с ними быстро покончили, бошки поотрубали – и все дела. Заодно Макс отодвинул от Комитета общественного спасения (это, как я понимаю, ВЧК и совнарком в одном флаконе) Дантона. Во-первых, ни к чему иметь популярного соперника, во-вторых, у Дантона еще оставалась какая-то порядочность: он не мог так запросто, без суда и следствия, отправлять на казнь во имя революции.
А Робеспьер – мог.
Наивные дантонисты после очевидного укрепления республики, достигнутого величайшим напряжением сил, жестоким террором, энтузиазмом, после побед на фронтах, после зверского усмирения восстаний («леса должны быть вырублены, притоны бунтовщиков разрушены, жатва собрана отрядами рабочих и увезена вслед за армией, а скот отобран» - и ведь все было сделано в соотв. с этими указаниями) стали требовать элементарного: восстановления действия Конституции, свободы печати, отказа от террора, образования Комитета милосердия и т.д. Возомнили…
В общем, и этих казнил Робеспьер. Именно он, персонально, отправил на эшафот своих друзей: Дантона, Демулена и еще несколько человек. Три дня шел «процесс» по обвинению в «заговоре с целью восстановления монархии» - для этих людей бредовее обвинения трудно было выдумать. Даже специально назначенные судьи колебались – доказательств-то никаких. Поступила команда из Комитета общественного спасения 4 апреля – и 5-го апреля бошки отрубили.
Чуть раньше казнили других революционеров. Те хотели больше террора и окончательно прижать деревенских . Обвинение было банальным – монархию хотят. А по сути, скорее всего, Робеспьер почувствовал в них конкурентов.
Настала полная, безраздельная диктатура одного человека – Максимилиана Мари-Изидора Робеспьера.
У меня такое впечатление, что на почве безраздельной власти крыша у этого г-на поехала окончательно. Он уже был главой всего в стране, что только возможно было в тех обстоятельствах. Захотел он быть Папой Римским. До Рима было далековато, да и католики могли возражать, гильотин на всех не хватило бы.
Тогда Макс ввел культ «верховного существа». В голубом фраке с колосьями ржи в руках он произнес речь о введении новой республиканской религии. Сам, разумеется, стал верховным жрецом (все равно что Папа Римский, ага). Тысячные толпы приветствовали нового понтифика.
Ну а для того, чтобы карать еретиков нового культа, и вообще, «для блага народа и революции» (это – само собой, без этой формулы вообще ничего не делалось) был принят закон о Рев.Трибунале.
Я не знаю, чему и как учили и учат в Сорбонне. Наверное, не так уж плохо учат, и не
самому плохому. Но интересно, в каком курсе могут изучать этот самый закон?
По закону, автором которого были Робеспьер и Кутон:
- предварительный допрос обвиняемых отменялся;
- адвокаты и любые защитники упразднялись;
- врагом народа признавался любой, на которого покажет честный гражданин.
Тут даже у горячих сторонников террора, людей, которые своими действиями отрезали себе любые пути отступления, которым при победе монархии в лучшем случае грозило повешение, возникла оторопь: если это – закон, то что же тогда беззаконие?
1794
Возник заговор.
Просто «неподкупный» всех достал.
Кстати, насчет «неподкупности». Ну конечно, сам лично Макс такой презренной вещью, как деньги, просто не интересовался. Власть – вот вещь, которая для него затмевала все. Любопытны возражения Робеспьера на обвинения в тиранстве: «Если бы я им был, они бы ползали у моих ног, а я бы осыпал их золотом, я бы обеспечил им право совершать всяческие преступления, и они были бы благодарны мне». Но разве было не так? Разве не обеспечивал глава Комитета Общественного Спасения колоссальных возможностей для обогащения членам этого комитета? Разве не раболепствовали депутаты перед «неподкупным»? Разве не были обеспечены правом совершать всяческие преступления комиссары, коммунары и прочая рев. сволочь, достаточно было им поклясться именем Робеспьера? Только вот насчет благодарности он глубоко неправ: никогда подданные тирана, какие бы выгоды они не получали от своего холуйства, не будут благодарны хозяину.
Разумеется, никаким «контрреволюционным» этот заговор не был. Никому в голову не могло прийти отменить Конституцию, отменить права и свободы, оплаченные такой кровью. Люди просто хотели убрать обезумевшего тирана и его приспешников.
Короче, на заседании Конвента предъявили обвинение и арестовали несколько человек. Неадекватность Робеспьера проявилась и тут. «Республика погибла! Настало царство разбойников!» - подлинные слова тирана после ареста. И ведь наверняка искренне произносил.
Ну, что республика = Робеспьер для него – эти слова главного понтифика «верховного существа» уже не удивляют. Но что, оказывается, весь остальной Конвент – разбойники… Что ж он столько лет выпендривался перед этими разбойниками, с речами выступал, почести, овации и прочий фимиам принимал? Дантону, Демулену, Марии-Антуанетте не постеснялся головы отрубить, а вот этим вот разбойникам ну никак не смог.
К тому времени бардак в Париже достиг того уровня, что каждый творил, что хотел. Несколько неарестованных сторонников Робеспьера собрали толпу и освободили «неподкупного» и его компанию. Вожди решили отсидеться в здании Коммуны. Но толпа тем и отличается от организованных граждан, что не может действовать постоянно.
К ночи толпа рассеялась, граждане же, напротив, организовались и захватили здание Коммуны вместе со всеми, в нем находящимися.
Робеспьер, не моргнув глазом отправлявший тысячи людей на смерть, попытался застрелиться. Ручонка дрогнула, и «неподкупный» раздробил себе челюсть. Робеспьер-младший сиганул в окно, чего-то там себе поломал и убежать не смог. Прочие типа Сен-Жюста и Кутона молча и безропотно сдались.
Назавтра всю эту камарилью в полном соответствии с их же законом (и это было последнее применение данного закона, сразу после этого закон отменили) гильотинировали.
Кровавая вакханалия последних лет остановилась. Настал «термидор».
Конечно, среди пришедших к власти термидорианцев были коррумпированные негодяи (и немало). И народ, пожалуй, лучше жить не стал. Инфляция, спекуляции, народные восстания против голода и нищеты – все это было. Хотя деревня в целом поддержала термидорианцев хотя бы за то, что те отменили реквизиции урожая. И поддерживала все последующие власти, если те не покушались на «землю и волю».
Ну вот, в общем-то, и все о Робеспьере. Окончание его карьеры очень похоже на сказку Чуковского о тараканище. Все боялись это чудовище, но когда в течение 24х часов с ним было покончено, такое впечатление, что это была просто «жидконогая козявочка».
...
1795 и далее
(послесловие)
Я не исключаю некую несвязность (о ненаучности написано в начале), потому как ни разу не профессионал литератор. Полагаю, надо сделать некое резюме.
Революции не происходят потому, что некая группа людей (героев или негодяев – неважно) пожелала захватить власть. По указанной причине обычно происходят путчи, чаще всего неудачные («мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе»).
Революция должна созреть в определенных условиях, всякий раз разных. Как старый марксист, в данном случае я полностью разделяю чеканную формулу В.И.Ленина относительно революционной ситуации: «низы не хотят, верхи не могут».
И сценарий развития революции в разных странах обычно один и тот же: выдвигаются относительно умеренные требования, в процессе борьбы требования ужесточаются, прежняя власть терпит крах, в новой власти постоянно идет борьба за власть, наверху оказываются все более жесткие, беспринципные, «отвязные» личности. Затем об-во уже не в силах терпеть господство кровавых временщиков, свергает их. К власти приходят «умеренные», которые останавливают террор, но ровно ничего не могут сделать со всеобщей анархией.
И настает время великого императора.
И неважно, как он называется: лорд-протектор, первый консул или генеральный секретарь. Он восстанавливает ПОРЯДОК. Исходные предреволюционные требования, как правило, уже считаются само собой разумеющейся реальностью, эксцессы любого рода, как минимум, приглушаются. Народ получает стабильность и предсказуемость власти и жизни. Кто-то умный сказал: «на смену Робеспьерам всегда приходят Наполеоны».
В процессе развития революции бывают отклонения, одни этапы проходят быстрее, другие – медленнее. Иной раз крови меньше, иной раз – больше. Но все эти этапы все революции обязательно проходят. Во всех странах, где эти революции бывали или бывают.
Ну вот примерно так, на мой взгляд. Т.е. сплошной исторический материализм.
Казалось бы – при чем здесь Максимилиан Мари-Изидор Робеспьер? Ведь согласно теории истмата не будь его – на его месте был бы кто-нибудь другой, ну, к примеру, Бурдон из Уазы (был такой довольно-таки революционный депутат).
Согласен. Независимо от наличия или отсутствия Макса все так оно и было бы. Возможно, с меньшей или большей кровью, в меньшие или большие сроки.
Но.
Марксизм никогда не отрицает роль личности в истории. И в данном случае именно М.Робеспьер лично виновен в кровавой французской драме. Он был тиран и палач – этим все сказано. А то, что в других условиях он мог быть просто добропорядочным отцом семейства и тихо-мирно прожить жизнь провинциального адвоката – не оправдывает его нисколько.
Как написано в одной из пьес Шварца, правда, несколько по другому поводу: нас всех так учили, но почему ты, скотина, был первым учеником?
tianwan, Давайте про БАТЬКУ МАХНО поговорим или выступление Леонида Ильича Брежнего
на Съезде КПСС обсудим
tianwan, А мы всю Французкую революцйию будем Обсуждать
http://i081.radikal.ru/1003/fb/f02ef10405be.jpg (http://www.radikal.ru)
6 мая 1758(1758-05-06)
Франция
Дата смерти:
28 июля 1794(1794-07-28) (36 лет)
Место смерти:
Париж
tianwan, Давайте про БАТЬКУ МАХНО поговорим или выступление Леонида Ильича Брежнего
на Съезде КПСС обсудим
это можно. Только вряд ли здесь для этого подходящее место. Впрочем, думаю, при известном старании и оживляже, полагаю, даже тексты отчетных докладов Генерального секретаря ЦК КПСС очередному партсъезду можно сделать увлекательнейшим чтивом. Правда, у себя таких талантов я не вижу. Пока.
А текст про Робеспьера, как мне показалось, скорее довольно-таки развлекательный, чем политический. Нет?
tianwan, А как вы относитесь к власти якобинцев
Мне интересно Ваше мнение
tianwan, Почему же не подходящие Н.И дрался за Россию а не разбозаривал как нынешние правители
tianwan, А как вы относитесь к власти якобинцев
Мне интересно Ваше мнение
как и ко всем революционерам - резко отрицательно. Хотя и понимаю, что возникновение их власти также исторически обусловлено, как и власть большевиков в России.
Но какое отношение это имеет к "творчеству форумчан"? Это, скорее, просто треп. Нет?
vBulletin® v3.8.2, Copyright ©2000-2025, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot